Глава I. Исторический очерк терапии заикания #20.

До сего времени только немногие врачи обращали свое внимание на больных, страдающих заиканием. Большинство врачей еще не включили этой болезни в круг своих научных исследований и врачебных занятий; до сих пор еще никто из них не подавал руку помощи заикающемуся; благодаря установившемуся у врачей мнению, что лечение такого рода больных возможно только психическим путем, они желали бы предоставить вполне пользование этих больных другим специалистам, например школьным учителям.

При других судорожных болезнях, как, например, при эпилепсии, никто не думает о психическом лечении, об упражнении, о гимнастике с целью подчинить мышечные движения влиянию воли; напротив, врачи стараются если не совсем излечить, то, по крайней мере, уменьшить болезнь, употребляя для этой цели лекарства, действующие на пораженные нервные аппараты: стараются по возможности удалить причины болезни — и как часто врачу удается победить тяжелую и упорную болезнь! Вот почему нельзя не пожалеть, что врачебные средства еще так мало применяются к лечению заикания, тогда как против других нервных болезней испробованы сотни средств, и многие из них оказывались целебными. Странно, и тем не менее это факт — что на помощь заикающимся выступили по преимуществу мыслящие и опытные школьные учителя, люди, отличающиеся высоким самоотвержением, терпением и любовью к делу. Но их усилия, конечно, не всегда увенчиваются успехом, пока они ведут дело без помощи и содействия врачей.

Мы с намерением привели эту длинную цитату без обозначения ее кавычками. Кто мог бы подумать, что подобные мысли высказываются не врачом, а церковным проповедником, но они глубоко справедливы даже и в настоящее время, несмотря на то что прошло уже около полстолетия с того времени, как они были написаны. В самом деле, лечение заикания крайне пренебрежено врачами. Мы не говорим уже о лечении предохранительном или о лечении причинном, даже лечение симптоматическое — облегчение весьма серьезных подчас страданий больного — не обращает на себя внимания.

Упрек, который Блюме делает врачам, необходимо обязательно принять. Этот упрек справедлив. История показывает, что лечение заикания имело когда-то лучшую участь, но затем упало до такой степени, что современные способы лечения болезни стоят, без всякого сравнения, ниже тех, какими пользовались врачи классической древности. У этих врачей существовали вполне определенные воззрения на болезнь и вполне выработанная терапия фармацевтическая, гимнастическая и психическая. Современные же способы лечения, практикуемые подражательно, лишены руководящей идеи и потому на практике большей частью оказываются бесплодными.

В истории лечения заикания можно различать три периода:
а) период внутренней терапии — от времен Гиппократа до Корнелия Цельсия;
б) период хирургического лечения — от Цельсия до конца первой четверти настоящего столетия;
в) период полного прекращения хирургической терапии и возникновения разнообразных так называемых дидактических приемов. В этот период лечение окончательно переходит из рук врачей к неспециалистам. Этот период начинается с открытия Ли и продолжается до на
стоящих дней.

а) Первый период терапии заикания

Ввиду важности первого периода не только для терапии, но для всего учения о заикании мы остановимся на нем подробно. Первые приемы лечения заикания, унаследованные от гиппократической медицины, были чисто терапевтического характера. Начиная с Цельсия входят в практику хирургические методы, но в то же время идет широкая разработка лечения фармацевтического, дидактического и психического.

Самые ранние терапевтические сведения представляют собой совет оракула, данный Киренскому царю Батту, страдавшему заиканием, — избегать гнева и переселиться в Ливию, страну уединенную, сухую и жаркую. Второй ряд данных по терапии заикания содержится в рассказе об излечении тяжелого вида заикания, которым страдал Демосфен, и, наконец, третью серию данных заключает замечательное по своей полноте и обстоятельности учение о заикании, которое мы находим у Целая Аврелиана и Орибазия.

По всему вероятно — вопрос о лечении болезней речи шел по двум путям: через врачей, с одной стороны, и через мыслителей и ораторов, с другой. Мы встречаем у Цицерона много глубокомысленных приемов устранения недостатков речи и, между прочим, и те советы, которые выработала тогдашняя медицина. Сличая Цицерона с Целием и Орибазием, мы видим, что врачи были знакомы с трудами мыслителей, а мыслители и ораторы — с трудами врачей, что для выработки способов лечения такого сложного расстройства, как заикание, оказалось чрезвычайно плодотворным. В историческом порядке изложения — лечение Демосфена должно стоять на первом плане.

Великий оратор страдал тяжелым видом дыхательного заикания, соединенным с судорогами, которые выходили за пределы речевой сферы и отражались на жестах. Демосфен имел типический характер заик, был крайне впечатлителен и робок, вследствие этого отличался тихим голосом и неуверенностью в себе. Подобно многим заикам, он при обыкновенных условиях мог свободно говорить только то, что знал почти наизусть; он говорил свои речи только после-тщательного приготовления, без этого же не решался выступать на публику, и если случалось, что слушатели аплодисментами вызывали его сказать речь, он никогда не выходил, если не был предварительно подготовлен, хотя это считалось большим неуважением к публике. Впрочем, при сильном возбуждении он мог говорить экспромт совершенно свободно — что, как мы видели, свойственно некоторым заикам. Подобно всем заикам, Демосфен сильно падал духом при неудачах, и его врач и учитель Неоптолем обратил прежде всего внимание на эту черту.

Демосфен заплатил своему врачу 10 000 драхм за лечение и, приложив к делу собственную настойчивую волю и психологическую проницательность, достиг излечения, представив собою блестящий и достойный подражания образец для всех заик. В лечении Демосфена некоторые приемы, вероятно дидактические, указаны ему Неоптолемом, но другие принадлежат, бесспорно, самому Демосфену: только сам страдающий заиканием путем самонаблюдения смог с такой тонкостью понимать сложные расстройства и придумывать против них соответственные меры, как это сделал Демосфен. По¬этому будет вполне справедливо весь метод лечения присвоить Демосфену.

Самый тяжелый симптом заикания у Демосфена составляла вдыхательная судорога. Частые припадки ее бросались в глаза наблюдателю; биограф говорит о коротком и частом дыхании Демосфена. Что эти частые вдохи не зависели от какой-либо болезни дыхательных органов - это доказывается всей последующей жизнью и деятельностью великого оратора. Не подлежит сомнению, что частота вдохов была не что иное, как заикливая судорога, по-тому что оно сопровождалось характерным признаком, именно — разрыванием слов на части. Те странные движения лопатками, о которых говорит Плутарх, указывают, по всему вероятно, на существование судорог в трапециевидной мышце, являющихся спутником голосовых судорог. Таким образом, у Демосфена была комбинированная форма дыхательного и голосового заикания.

Для наглядного ознакомления со свойствами своей болезни Демосфен заказал зеркало в рост человека и наблюдал свои судороги и жесты во время припадков и свои ненормальные движения, сложившиеся в привычку под влиянием болезни. Особое внимание его было обращено на устранение ненормальностей дыхания. У многих авторов установилось мнение, что Демосфен имел слабую грудь и старался развить ее соответственными упражнениями. Но в этих упражнениях дело шло не о развитии груди, а о регулировании дыхания и правильном применении к потребностям речи.

С этой целью Демосфен старался сознательно, при особых напряжениях воли, делать методические вдыхания и, вздохнувши воздух, задерживал его некоторое время в груди, чтобы этим путем постепенно подчинить дыхательный аппарат воле и вниманием контролировать его действие. Далее Демосфен усложнил дыхательные упражнения тем, что старался произносить фразы при условиях, затрудняющих работу артикулярного выдыхания, именно — он наполнял грудь воздухом до крайней степени, после чего старался медленно произносить длинные периоды речи, которые обыкновенно произносятся не за одним вдохом.

Или же усложнял работу речи, и в особенности дыхательного аппарата, тем, что произносил стихи на ходу, при подъеме на крутые возвышенности, а также при шуме морских волн, которые своей изменчивостью и неожиданным усилением шума должны были вносить в его упражнения еще более сложные препятствия, близкие к тем, какие производит шум людской толпы. Как известно, резкий шум, производимый, людским говором, может заглушить нашу речь до такой степени, что мы перестанем ее слышать и следить за своей речью, руководясь только мышечным и иннервационным чувствами.

Такие именно сложные, изменчивые условия избрал Демосфен для методических упражнений своей речи. С той же целью он клал в рот мелкие удобоподвижные предметы, которые, представляя механическое препятствие движениям языка, вместе с тем должны были усложнять функцию мышечного чувства. Все изложенные приемы можно назвать упражнением или гимнастикой речи. При описании болезни Демосфена этим приемам обыкновенно придают наибольшее значение отчасти как курьезу, отчасти как единственным будто бы средствам, при помощи которых Демосфен вылечился от заикания. Но внимательное чтение биографии Демосфена открывает много других приемов, которыми он пользовался и которые могли иметь гораздо большее значение для успехов лечения, нежели приемы гимнастические. Это приемы психггческого лечения.

Почти с полной уверенностью можно думать, что Демосфен страдал тем припадком, который был описан выше под именем колебания в выборе слов, так как почти все заикающиеся страдают им. Мы встречаем в биографии Демосфена указание на то, что им прилагались самые серьезные усилия, чтобы придать своей речи тщательнейшую редакционную отделку с запоминанием до подробности не только мыслей, но всех слов и выражений ее. Такая редакционная работа была привычным упражнением его ума. Нередко он старался вспомнить свою беседу с кем-либо и восстановить в памяти с буквальностью все сказанное им и все выслушанное от собеседника.

Эти занятия обратились у него в систематическое упражнение. Правда, в известной мере необходимость их обусловливалась призванием и профессией оратора. Но дело в том, что Демосфен не мог говорить, не приготовя свою речь до мелочей: он никогда не выходил на трибуну без предварительной педантической подготовки, несмотря на свою ораторскую опытность и постоянный успех. Устранение всяких поводов к колебанию в выборе слов придавало течению мысли ровный характер и тем облегчало задачу внимательного отношения к регулированию дыхания и произнесения звуков.

Независимо от забот о тщательной словесной редакции своих мыслей, Демосфен пользовался многими психическими предосторожностями против приступов заикания. На первом плане у него стояло стремление победить в себе робость и смущение, вызываемое у заик присутствием личности и человеческим обществом. Уже в этом декламировании под шум морских волн, рассказ о котором, вероятно, написан со слов Демосфена, чувствуется попытка заикающегося приучить себя спокойно относиться к обществу людей, к разнородной волнующейся толпе.

В самом деле, в высокой степени вероятно, что живая изменчивая картина волнующегося моря навевала у Демосфена ясное пластическое представление о волнующейся шумящей толпе людей: недаром биограф Демосфена сопоставляет эти два явления. Дальнейшая сторона этих психических упражнений состояла в том, что Демосфен старался приучить себя говорить в обществе людей и свои упражнения в гимнастике речи делал нередко в присутствии постороннего лица.

Новая сторона психического лечения состояла в подражании образцу. Он делал массу упражнений, состоявших в том, что он припоминал не только слова и выражения собеседника, но, сверх того, старался восстановить в уме его голос, тон, телодвижения и прочее и мысленно пытался подражать им. Он избрал для себя образцом Шрикла и старался, подражая его внешним ораторским приемам, отрешиться, так сказать, от самого себя и мысленным образом войти в роль образца — прием, как мы видели, весьма успешно устраняющий заикание. Но независимо от этого Демосфен пользовался и непосредственным примером актера, каким был для него его учитель и импровизированный врач Неоптолем.

Наконец в его биографии мы встречаем указание еще на один прием, значение которого подробнее разъяснено Целием Аврелианом. Демосфен, по всей вероятности, предавался, наряду с другими занятиями, немой декламации, т. е. упражнениям в беззвучном мысленном произнесении слов. Таким предположением можно объяснить себе, между прочим, это философское пребывание оратора в темной пещере с обритой головой. В самом деле, покой, уединение, темнота и тишина или, иными словами, устранение от себя зрительных и слуховых впечатлений и мышечных ощущений должно было облегчить оратору внутреннюю работу — работу ясного, живого пластического мышления, которое он благодаря любви и привычке к слову, по всей вероятности, облекал по преимуществу в словесные образы. Это была живая одушевленная мысленная беседа.

И действительно, Плутарх называет эти пещерные сеансы Демосфена упражнениями в ораторском искусстве. Взвешивая все данные нашего опыта и наблюдения над заиканием, мы полагаем, что Демосфеновы упражнения на берегу моря были уроками декламаторской речи, а его пещерные сеансы — истинными упражнениями в мысленной речи, т. е. в организации двигательных импульсов. Этим мы оканчиваем изложение богатых данных о лечении заикания, содержащихся в биографии Демосфена, и переходим к Цицерону и Целию Аврелиану.

Цицерон в своих трудах излагает правила ораторского искусства и почти буквально повторяет совет Галена о необходимости надлежащим образом управлять органами речи: языком, звуками голоса и дыханием. История Демосфена ему была хорошо известна. Он указывает средства усовершенствования речи и излечения болезни; а о природных ненормальностях речи говорит, что они устраняются или природой, или медицинским искусством. Для оратора он считает необходимым упражнение в речи. Он говорит: ”Для голоса и дыхания, для движения всего тела и даже языка нужны не столько какие-либо предписания искусства, сколько практика и в этой практике — необходимо придать особенное значение элементу подражания.

Необходимо постоянно иметь в виду того, кому мы подражаем, на кого мы желаем быть похожими. Для этого мы должны пользоваться не только ораторами, но и актерами. Нужно упражнять также память, заучивая слово в слово возможно большое место из своих и иностранных авторов”. В другом месте Цицерон говорит: ”Ничего нет легче, как подражать кому-либо внешним образом... В настоящее время Менеклу и его брату Гиероклу подражает вся Азия, и всегда бывало, что многие подражали кому-либо, с кем хотели сравняться”. Из приведенного отрывка видим, до какой степени ясно представляли себе врачи и публицисты классической древности те условия, которые облегчают речь и обеспечивают, так сказать, нормальность ее от¬правлений, ее гигиену.

Целий Аврелиан и отчасти Орибазий дают самое всестороннее и систематическое описание методов лечения заикания, употреблявшихся в древние времена.

У Целия Аврелиана находим вполне разработанным так называемый дидактический способ лечения или гимнастику речи. Способу этому присвоено название дидактики речи потому, что применение его совершается при участии другого лица, которое является в роли руководителя. Лечение заикания по плану Целия Аврелиана начинается систематическим упражнением с учителем. Задача учителя состояла в точном руководстве больного. Первая часть занятий состояла в упражнениях умственной речи, именно больной должен стараться произнести умственно одну букву и повторять ее в уме.

Когда больной в состоянии это выполнить, тогда, говорит Аврелиан, предлагаем ему целые слова, притом наиболее легкие для произношения, для чего избираем такие слова, в которых бы встречалось по возможности больше гласных; в то же время избегаем слов противоположного характера, чтобы стечением многих звуков не вызвать судороги речевого аппарата и усиления болезни вместо ее излечения. Затем из таких специально набранных слов составлялись целые фразы, предназначавшиеся для чтения. Само чтение происходило под такт, громкое отчетливое произнесение.

Все перечисленные упражнения Делаются совместно: больным и его руководителем. Дидактические упражнения заканчиваются беседами и спором, т. е. живым свободным обменом мыслей больного и врача или руководителя. В высшей степени вероятно, что руководителем и был именно врач, судя по смыслу изложения Целия, где все дидактические задачи предполагаются выполняемыми врачом. Кроме лечения дидактического у Целия Аврелиана находим указание на фармацевтическую терапию, именно на употребление так называемых острых средств.

Орибазий дополняет некоторыми существенными чертами план лечения изложенного сейчас по книге Целия. Относительно дидактических упражнений Орибазий предлагает следующий порядок: сначала давать произносить наизусть отрывки эпического характера, затем лирического, притом начиная с возможно низкого тона, постепенно повышая голос и снова понижая до тона, с которого начали. Далее он советует в начале лечения предпочитать чтению произнесение отрывков наизусть.

Изложенный план лечения содержит в себе все существенные стороны лечения заикания, притом в такой последовательности, которая свидетельствует об истинном научном понимании сущности болезни и задач терапии. Если сопоставить факты, изложенные в отделе патологии заикания, с планом лечения Целия и Орибазия, то можно без преувеличения сказать, что этот план удовлетворяет в существенных чертах главнейшим терапевтическим показаниям, вытекающим из патологии болезни. В самом деле, в плане Целия и Орибазия придано надлежащее значение низкому тону голоса, принята во внимание необходимость избегать трудных комбинаций звуков, оценено великое значение речи под такт, обращено должное внимание на упражнения в умственной речи, установлена совершенно правильная постепенность дидактических приемов, сначала под руководством наставника, потом в виде чтения и, наконец, в форме беседы, придано также должное значение влиянию содержания и формы поэзии на успешность речевых упражнений. Но самым существенным надлежит признать тот факт, что в состав лечебных условий поставлен сам врач в качестве живого терапевтического деятеля, совмещающего в себе и условия лечения отраженной речью, и сумму благотворных психических моментов (тон, голос, спокойное настроение духа и прочее).

Если к лечебному плану Целия и Орибазия мы присоединим те меры дидактического и психического характера, которые находим в плане Демосфена и в изложении Цицерона, то получим истинно научные основы правильного лечения заикания. Не лишено интереса, что дыхательная гимнастика, которая в наши дни выдается как новость или как оригинальная-терапия, была известна древним: Демосфену, Целию, Орибазию, и значение ее для терапии заикания было оценено вполне правильно. Подробнее об этом будет речь ниже.

б) Второй период терапии заикания

Второй период терапии заикания назван нами периодом хирургической терапии. Методы хирургического лечения заикания в систематическом изложении впервые встречаем у Корнелия Цельсия, который держался, впрочем, не исключительно только хирургической терапии, но признавал необходимым и внутреннее лечение. Изложив подробно методику хирургического лечения (подрезывание уздечки языка), Целий говорит: ”Многие по заживлению раны начинают хорошо говорить, но я знал и таких, которые после подрезывания языка свободно выдвигали его изо рта и все-таки не могли говорить”.

У позднейших авторов мы уже не встречаем столь объективного отношения к предмету. Из древних авторов хирургическое лечение рекомендуется также Галеном, Антиллом, Аэцием и Павлом Эгинским. Идея о подрезывании языка жила в Средние века и после долгого пери-ода забвения снова введена в практику Фабрицием Гильденом. Новейшая хирургическая терапия заикания состояла то в подрезывании языка, то в вырезании из него кусков (Диффенбах) и, наконец, во вставлении различных механических приспособлений в полость рта, под язык (Итарова вилка и т. п.). В настоящее время употребление этих инструментов всеми уже оставлено; изредка можно встречать дантистов, которые еще прибегают к этим приборам, практикуя лечение заикания. Уже выше было сказано, что хирургическая терапия заикания имеет в настоящее время только исторический интерес.

в) Третий период терапии заикания

Третий период в лечении заикания начинается с открытия Ли; он характеризуется преобладанием разного рода дидактических приемов лечения. Начиная с открытия Ли и до сего времени, способы эти не сделали существенного прогресса. Переходя к изложению этих способов лечения заикания, мы должны заметить прежде всего, что они лишены терапевтической полноты; каждый из них представляет собой какой-либо один прием из ряда таких, какие мы находим соединенными в плане классической медицины. Поэтому большая часть современных способов лечения отличается узостью, односторонностью, неполнотой. В этом следует искать причину неуспешности современной терапии заикания. В самых кратких чертах мы укажем принципы, на которых основываются известные способы лечения, удержавшиеся до настоящего времени с теми или другими видоизменениями. О. Итар (1817) предлагает следующие меры:

1. Поручение заикающегося ребенка няне-иностранке.
2. Молчание.
3. Громкая речь.
4. Вкладывание под язык различных машинок для замедления и затруднения движений языка (в течение 1-1 !/2 года). Это, очевидно, подражание Демосфену, клавшему в рот камни.
5. Обучение вокальной музыке.

Советы Итара изложены в виде эмпирических положений без указания оснований, из которых они выведены.

II. Ли (1825), вновь открывшая систему дидактического лечения, практиковала следующие приемы:

1. Она заставляла своих пациентов делать движения языком вправо, влево, вверх и вниз. Это, очевидно, было грубое осуществление идеи гимнастики в применении к болезням речи.
2. Самым существенным приемом в методе Ли было то, что лицо, лечившее от заикания, само участвовало в упражнениях пациента, руководя его своим примером.
Таким образом, в методе Ли мы встречаемся с восстановлением способа Целия Аврелиана (в некоторой мере).

III. Серр из Алэ (1830) советует быстрое решительное произнесение слов в легких формах; в тяжелых он присоединяет к этому жест (движение рукой), который больной должен сам делать и тем облегчать себе произношение. Кроме того, Серр предлагает произносить слова по слогам — каждый слог раздельно. Последнее представляет собой подражание идее речи под такт или размер.

IV. Коломбо (1830) был первый, изложивший в 1830 го¬ду откровенно и без утайки свой метод лечения, в то время как план Ли и ее ученика Мальбуша держался в секрете. Сущность метода Коломба состоит во введении в речь ритма — след. в применении к делу одного из приемов классической медицины (Целий Аврелиан). Коломба, по-видимому, не сознавал, что его способ леченияесть подражание классическому методу и в своем открытии руководился, кажется, только известным фактом употребления римскими ораторами размера при их речах. Об этом сам Коломба и говорит. Для соблюдения размера в речи Коломба употреблял инструмент — род метронома, который он назвал мутономом. Второе условие, которое Коломба ввел как лечебный прием, состоит в прибавлении к трудно произносимому звуку звука легко произносимого заикающимся. Он советует прибавлять укороченный звук э. По его методу слова ”ваша книга” должны быть произнесены ”эваша экнига”. Коломбо впервые составил небольшой лексикон слов для примерных упражнений.

V. Беккерель (1843) для лечения заикания предлагает только регулировать дыхание больного посредством подражания дыханию здорового человека. Впоследствии тоже советовал Klenke, Lehwess, Coen.

VI. Шервен (1866) свои приемы лечения называет новым методом и характеризует их тем, что они основаны на подражании. Сущность лечения по этому методу состоит в копировании больным жестов и речи руководителя. Следовательно, в методе Шервена идет дело о применении одного из приемов древней медицины. Но вероятно, что способ Шервена по своему происхождению есть измененный способ Ли и Коломба, приемы и практика которых традиционно живы во Франции.

О всех современных творцах различных планов и новых методов лечения необходимо сказать, что никому из них не был знаком план классической медицины.

Глава II. Рациональное лечение заикания #21

На главную от Исторический очерк терапии заикания времён Сикорского